КРЕЩЕНИЕ

КРЕЩЕНИЕ
Документ принят на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 25-26 декабря 2013 года (журнал № 158).
***
В настоящее время все более широкое распространение получает репродуктивная биомедицинская технология, получившая название «суррогатного материнства». Хотя эта практика в нескольких странах разрешена законодательством, она продолжает вызывать в обществе острые дискуссии. В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых Юбилейным Архиерейским Собором в 2000 году, дана оценка этому явлению. Однако целый ряд вопросов, касающихся пастырского отношения к последствиям «суррогатного материнства», продолжает оставаться дискуссионным. Настоящим документом Русская Православная Церковь дает церковно-практические указания, касающиеся крещения детей, родившихся при помощи «суррогатной матери».
Церковь понимает брак как изначальное установление Божие, укорененное в богозданном человеческом естестве. В христианском понимании брак является духовно-телесным союзом мужчины и женщины, который позволяет им в полноте реализовать свою человеческую природу.
Церковь освящает брак, уподобляя его духовному союзу Христа и Его Церкви (Еф 5:22-33). Плодом супружеской любви становятся дети, «рождение и воспитание которых, по православному учению, является одной из важнейших целей брака» (ОСК Х.4).
Рождение ребенка — это не только естественное следствие брачных отношений, но и великое событие пришествия в мир нового человека, несущего в себе образ и подобие Бога Творца. Давая жизнь детям, муж и жена принимают на себя сугубую ответственность, поскольку они призваны проявлять максимальную заботу одновременно об их физическом и духовном здоровье — от периода внутриутробного развития и первых дней жизни до наступления совершеннолетия.
Особая роль в рождении и воспитании детей принадлежит матери, которая тесно связана со своим ребенком телесными, душевными и духовными узами. Великий пример материнства Церковь видит в Пресвятой Богородице, чей образ раскрывает высочайшее достоинство женщины, уникальность ее материнского призвания.
Серьезной проблемой, с которой нередко сталкиваются семьи, является бесплодие одного или обоих супругов. Церковь сочувствует бездетным супругам, благословляя им молиться о даровании потомства, обращаться к врачам для лечения бесплодия, а также усыновлять (удочерять) детей.
Допустимым средством медицинской помощи бездетным супругам Церковь считает искусственное оплодотворение половыми клетками мужа, если это не сопровождается уничтожением оплодотворенных яйцеклеток, «поскольку оно не нарушает целостности брачного союза, не отличается принципиальным образом от естественного зачатия и происходит в контексте супружеских отношений» (ОСК XII.4).
Что же касается практики так называемого «суррогатного материнства», то она однозначно осуждается Церковью: «"Суррогатное материнство", то есть вынашивание оплодотворенной яйцеклетки женщиной, которая после родов возвращает ребенка "заказчикам", противоестественно и морально недопустимо даже в тех случаях, когда осуществляется на некоммерческой основе» (ОСК XII.4).
Сам термин «суррогатное материнство» указывает на искажение высокого понимания материнского долга и призвания. Соответствующая практика является унижением человеческого достоинства женщины, тело которой в данном случае рассматривается как своего рода инкубатор.
Кроме того, практика «суррогатного материнства» разрушает полноценные естественные отношения между матерью и ребенком и имеет отрицательные последствия для всех вовлеченных в эту практику сторон: для «биологической матери», предоставившей свои половые клетки, но лишенной подлинного материнства, связанного с вынашиванием и рождением этого ребенка; для «суррогатной матери», выносившей и родившей ребенка, но вынужденной с ним расстаться, как только он отделился от материнской утробы; для самого ребенка, который вместо полноценной матери либо имеет двух неполноценных матерей, либо не имеет ни одной (как в случае с одиноким мужчиной, пожелавшим иметь «биологическое потомство»); наконец, для общества, в котором утрачивается понимание семьи, предполагающее особые отношения между родителями и детьми, а также не менее важные отношения через поколение — между дедушками/бабушками и внуками.
Общественная опасность практики «суррогатного материнства» связана с радикальным изменением самого представления о природе человека. В данном случае понимание человека как уникальной личности подменяется образом человека как биологической особи, которую можно произвольно конструировать, манипулируя элементами «генетического материала». «В мире постепенно вырабатывается отношение к человеческой жизни как к продукту, который можно выбирать согласно собственным склонностям и которым можно распоряжаться наравне с материальными ценностями» (ОСК XII.4).
Использование репродуктивных технологий с целью «обеспечения детьми» бесплодных пар, одиноких мужчин или женщин постепенно превращается в доходный бизнес, предоставляющий способ заработка для доноров половых клеток и «суррогатных матерей». В результате таинство рождения человека становится предметом торгово-денежных отношений. На смену богозаповеданному супружеству, основанному на любви и верности, приходит «рынок репродуктивных услуг», готовый удовлетворить любой запрос потребителя на искусственное рождение ребенка в соответствии с заданными параметрами.
Церковь открыта для всех людей, стремящихся к спасению. Крещение является таинством вступления в Церковь и предполагает согласие принявших Крещение с ее верой и учением, а также их дальнейшее участие в церковной жизни.
Таинство Крещения совершается в Православной Церкви как над взрослыми, так и над младенцами. Взрослые допускаются к Таинству после соответствующей подготовки, то есть оглашения — наставления в христианском вероучении и христианской нравственности. В таких случаях решение о времени принятия Крещения принимается приходским священником, проводящим оглашение.
В случае крещения младенца согласие за него дают взрослые — родители и восприемники. Условием крещения младенца при этом ставится его воспитание в христианской вере и согласно нормам христианской нравственности, что предполагает регулярное участие и родителей, и ребенка, и восприемников в церковных богослужениях и Таинствах.
Что же касается вопроса о возможности крещения младенцев, рожденных «суррогатной матерью», то при ответе на него необходимо учитывать следующие факторы.
С одной стороны, любой рожденный младенец может быть крещен — по вере тех, кто намеревается его крестить. Ребенок не может отвечать за поступки своих родителей и не виноват в том, что его появление на свет связано с репродуктивной технологией, осуждаемой Церковью.
С другой стороны, ответственность за христианское воспитание младенца несут на себе родители и восприемники. Если родители не приносят явного покаяния в содеянном, а восприемники фактически выражают согласие с совершившимся греховным деянием, то о христианском воспитании речь идти не может. Отказ в крещении младенцев в подобном случае будет соответствовать православной традиции, предполагающей согласие крещаемого, а в случае крещения младенца — его родителей и восприемников с учением Церкви. Такой отказ будет иметь также и пастырское значение, так как тем самым общество получит от Церкви ясный сигнал о том, что практика «суррогатного материнства» является с христианской точки зрения неприемлемой.
Ребенок, рожденный при помощи «суррогатного материнства», может быть крещен по желанию воспитывающих его лиц, если таковыми являются либо его «биологические родители», либо «суррогатная мать», только после того, как они осознают, что с христианской точки зрения подобная репродуктивная технология является нравственно предосудительной, и принесут церковное покаяние — вне зависимости от того, осознанно или неосознанно они проигнорировали позицию Церкви. Только в этом случае Церковь сможет ожидать, что крещеный ребенок будет воспитываться в православной вере и ему будут прививать христианские нравственные представления. Если же такого осознания не происходит, то решение вопроса о крещении откладывается до времени сознательного личного выбора ребенка. В последнем случае факт «суррогатного рождения» сам по себе не является препятствием для крещения человека, ибо он не несет ответственность за поведение своих родителей.
В случае, когда в Церковь приносят младенца, рожденного «суррогатной матерью», вопрос о его крещении может быть решен в соответствии с указанием епархиального архиерея, который обязан руководствоваться в каждом конкретном случае нормами, содержащимися в настоящем документе. Совершение священником Таинства Крещения в подобном случае без благословения архиерея служит основанием для применения к этому священнику канонических прещений.
В смертельной опасности благословляется крещение младенцев вне зависимости от обстоятельств их рождения.
Изложенная позиция основана на учении Церкви о недопустимости крещения младенцев в семьях, члены которых явно и сознательно пренебрегают церковной традицией и не разделяют христианское учение о браке и семье, что практически исключает возможность христианского воспитания ребенка. Это касается не только вопроса о «суррогатном материнстве», но любого сознательно выраженного нежелания жить по-христиански.

Беседа первая

Водою и Духом
Записки сельского попа

Таинство общения: совесть крестного – совесть «требного»

 Уже около 14 столетий Церковь крестит в подавляющем большинстве только младенцев. Редко – людей, пришедших к Богу в сознательном возрасте. Как мы знаем, младенцев крестят верой их духовных родителей, которых Церковь называет восприемниками. В свою очередь, крестные тоже крещены в детстве. А теперь прибавьте к сказанному советское прошлое наших людей, породившее формальность в отношении к таинству, и мы увидим следующую картину.
К батюшке приходят бабушки и просят окрестить своих внуков или правнуков. Потом в сюжетной линии появляются родители и начинают в своеобразном стиле вести деловые переговоры о предстоящем крещении их дитяти. Если повезет, то с родными родителями придут и будущие духовные. Но в жизни все не так. И потому общение заинтересованных сторон будет приблизительно по такой схеме: приедут или позвонят (чего сейчас в большинстве, хотя такие вопросы по определению не стоит решать по телефону!) родители, проведут переговоры, после них поступят звонки от потенциальных крестных, которым будет назначены встречи для собеседования и они приедут на встречу к священнику.

Для последнего задачей при встрече с духовными родителями в этой ситуации станет попытка понять - есть ли у них совесть. Оглашай не оглашай, а если нет ответственности за происходящее, то тут только роман Н.В.Гоголя «Мертвые души» и не более того. Ответственность христианская, совесть, нынче в дефиците. Нет, конечно, есть ответственные люди, которые со страхом (может и не Божиим, но хотя бы страхом человеческим перед всяким официальным мероприятием) ведут себя внешне заинтересовано. И потому в беседе хотя бы с такими людьми появляется огромный шанс донести страшную истину: крещение для духовных родителей – это клятва перед Богом.

Оглашение – тот момент, где крестные трижды отрекаются от сатаны и всех его служителей от имени малыша. То, что это происходит в форме клятвы, говорят сами за себя слова из текста Крещения и внешнее их исполнение: «И обращает священник крещаемого (в нашем случае крестного – от авт.) на запад, раздетого (малыша – от авт.) и с поднятыми руками, и спрашивает: «Отрекаешься ли от сатаны, и от всех дел его, и от всех ангелов его, и от всего служения его, и от всей гордыни его?» Поднятие руки в наших традиционных рамках было элементом клятвы, обещания, гарантом истинности намерений. И если, поклявшись, человек совершает противоположное, продолжает от имени малыша служить сатане своими деяниями, воспитывая отрицательным примером опекаемого, то последствия несут в мир только плоды безразличия и цинизма. Грех порождает грех.

С этими же самыми последствиями встречается священник, ведя собеседование с крестными родителями, которых в детстве не воспитали их же крестные. И как же тут говорить о высоких материях, если изначально перед тобой, возможно, тот, кто готов претерпеть странные и высокие разговоры о некоем Боге, Который в его жизни стоит последним в списке: так, на всякий случай, вдруг смерть или болезнь, а еще проще старость или потому что «так все».

И все же не все так плохо. Да, среди меркнувших лампад человеческих душ сложно отыскать понимание. Однако его можно породить через слово, через общение. Даже через явный риск поделиться «своим» с другим: своим Богом, своей верой, своей «уютной» верой. Ведь проблема и в этом. Мы часто попадаем в состояние уюта и быта в вере. Все спокойно и тихо, я работаю в церкви, я избран и иду ко Творцу, я достиг новых высот в Христианстве – я знаю историю, я умею толковать Писание или, что еще интересней, я разъясняю богословие, я — миссионер.

Уют порождает леность, нежелание себя раскрыть. Вот она матушка неискренность. Ее не скроешь дежурными фразами на собеседовании «выучите молитвы», «выпишите грехи», «причаститесь». Сухость и деловитость произнесенных слов не трогает сердце человека, который и без того спрятал его от людских глаз. Один почтенный седовласый священник в диалоге со мной отметил самое главное, что любовь дает основание для плодотворного общения священника и восприемника. Но, как же сложно увидеть в современном крестном живую личность, с ее прикрасами и недостатками. И мы продолжаем: «Выучите «Отче наш» и «Символ веры», подготовьтесь к исповеди» и т.д.

Но и без них куда? Святые всегда отмечали важность внешних действий в воспитании «внутреннего меня». Это тренажер, без которого не будет и воли, и силы идти дальше к цели. А цель человечества отстоит от человечества настолько, насколько оно отстоит от нее. Это как сообщающиеся сосуды. Но только Божественный сосуд, в отличие от физического, всегда полон, и содержимое в нем не уменьшается. Бог открыт людям в полноте и без остатка. В этом смысле наша цель – достичь уровня полноты любви, равного Божественному, раскрыв себя Богу через открытость соседу по Земле, причем и крестному, и священнику.

Крещение  в таком видении становится чем-то большим, чем просто обряд. И оно перестает быть в простонародном понимании средством от сглаза. Оно становится процессом, в котором принимают живое участие все стороны. Крещение становится таинством общения. Тайной, объединяющей клятвенно и навсегда детскую душу с душой духовных родителей.

Таинство доверия

В условиях гонения крещение рассматривалось, как таинство доверия. Это объясняет столь долгую подготовку к принятию таинства в те времена. Но чем менее наши предки были притесняемы, тем меньше становился и предкрещальный период. Здесь речь о доверии общины.

Крещение – момент доверия Бога человеку. Но крещение не принесет «плодов добрых», если доверие в таинстве общения будет исходить только от одной стороны. Поэтому крещение – это также тайна доверия Богу того, кого крестят.

Крещение

Какие бы ни были у современных людей представления о таинстве, невозможно, говоря о внутренней, содержательной составляющей Крещения, не очертить его четкие внешние границы. Они – тело таинства.

В разрез представлению многих, крещение не начинается словами «Крещается раб Божий». Ими оно продолжается и на них акцентируется. Первой частью таинства служит молитва в первый день после родов женщины. Этой молитве 9 веков. И все это время церковь с заботой и лаской родителя оберегает здоровье малыша и матери с самого первого дня их встречи. И даже сейчас, когда кто-то читает эти строки, звучит молитва о ниспослании Божьей силы для укрепления здоровья мамы и ребеночка.

Молитва церкви никогда не предаст и не остановится на полпути. Церковь стремится быть с человеком в каждом событии его жизни. А дать кому-то имя — разве не событие?! Такая молитва, посвященная наречению имени младенцу – второй этап целого таинства. И хотя по содержанию молитва, существующая сVIII века, не говорит об имени малыша, но о том, чтобы неизменно пребывало на нем имя Божье, хочется видеть в данном призыве Церкви освящение Богом призвания малыша. Призвания, потому что имя дается в честь святого, жизнь которого – пример и подражание в будущем совершенстве ребенка и телом и душой.

Есть и третья группа молитв, вводящих в таинство Крещения. Ее название «О оглашенных». Вопрос оглашения – это вопрос принципиальный. Его суть неизменна, а внешнее исполнение исторически разнообразно. Но в наших условиях эта проблема стоит еще более остро. Ведь оглашаем кого? Не малыша. Не он же на собеседовании слушает слова священника. Но тех, кто станет духовным родителем при крещении. И вот парадокс, крестными могут быть только крещенные в православии. В то время как оглашенный – тот, кто только еще готовится через изучение истин веры стать христианином, приняв благодать в таинстве. Так кто же эти оглашенные крестные? Ответ на такой вопрос заметен не сразу. Содержанием он уходит в проблему совести крестных. Оглашая крещенных, современному обществу данной церковной молитвой предлагается реабилитация духовных сил. Но лично мне, ситуация с оглашением представляется как то, что уже было.

«Это уже было с тобой, когда ты был маленький. Да и не с тобой, а с крестным, но оно же было?! Потому что крестили меня. Но никто так и не передал мне в опыт того, что было со мной, а не с крестным. Надо мной было совершено крещение – принятие в общество христиан по внесенному залогу верой моих духовных родителей. Они за меня походатайствовали перед Богом и дали слово, что я останусь в обществе христиан, что буду Божьим, и больше не чьим. Однако всего этого я так и не получил. Но ведь оно же было?».

И опять время, события и их центр, человек, становятся во главу угла, когда речь идет о собственно крещении, четвертом молитвословии таинства. Чем меньше было крещенных и чем больше лютость палачей, тем дольше готовили к принятию просвещения, как еще по-другому говорят о крещении святые отцы. В первые времена гонения христиан давали повод крестить оглашенных только в Великую субботу за вечерним богослужением в соединении с Крещальной литургией. Но чем больше появлялось оглашенных, а гонения прекращались, доверие общины и государственность веры в статусе делали крещение менее продолжительным по оглашению и более частым по исполнению. Так, уже к Xвеку крещения за литургией святого Василия Великого происходили в избранных случаях, а массовые же просвещения происходили уже в Лазареву субботу перед литургией и в Великую субботу с утра.

Предпоследней молитвой таинства крещения, как это не парадоксально прозвучит, является самостоятельное таинство. Речь о миропомазании, когда крещаемого мажут отваром из масел и благовоний. Миропомазание можно определить, как крещение Духом. Крестящегося помазывают со словами: «Печать дара Духа Святого». В древности помазывали только лоб. В современной практике - лоб, глаза, ноздри, уста, уши, грудь, руки и ноги. Видимым действием нанесения кисточкой мира в виде креста церковью закрепляется, как печатью Духа, «крещальное соглашение» Бога и человека.

В конце крещения, а лучше сказать миропомазания, над тем, кого крестят, совершается обряд пострижения волос. Это действо является «православной конфирмацией», подтверждением принятого решения быть Божьим. В древности оно не было соединено с Крещением. Пострижение волос происходило в отрочестве. Но так как и эта молитва в современной практике соединена с крещением, то и совершается после миропомазания в соединении с действием под названием «омовение мира в восьмой день».

Как крестится?

Такой вопрос возникнет у тех, кто дочитает статью до этого момента. Почему я так уверен. Не знаю. Быть может, потому что он появился и у меня. Когда мои пальцы перестали жать на клавиатуру, не поспевая за скоростью мысли, я вдруг необъяснимым образом почувствовал себя читателем журнала и задал вопрос автору: «Вы так все тут высоко рассказали, но как же нам быть, как нам крестить своих детей и внуков? Разве виноваты мы, что родились в обществе без Бога? Что долгие годы рабства воспитали поколения, которые до сих пор учатся на своих ошибках пользоваться полученной свободой выбора?» «Конечно, не ваша», - хочется сказать в ответ.

Просто рожденный во мне вопрос, он, как лакмусовая бумажка идентифицирует кислотность, свидетельствует своим появлением о проблеме. Уже воспитаны поколения тех, кто вроде бы крещен и верит. Но их родители не по своей вине, став с рождения заложниками той культурной среды, и оказавшись с великим крахом советов в состоянии духовной невесомости, до сих пор с трудом исцеляются от заразы. Свой опыт они передали детям, получившим крещение в храме по советскому образцу. Ни тебе собеседований, ни исповеди и причастия.

На приходе села Коптевка, где имею великую честь служить, пожилые прихожане рассказывали, как они крестили деток у протоирея Василия Красникова (настоятель прихода в 1955-1971гг.): «В ночной мгле, глубоко за полночь, на дому, в корыте – лишь бы председатель или его стукачи не заметили!» Какое там просвещение. Но эти поколения выросли. И у них дети и внуки, и они продолжают по инерции учить их крестить по-отцовски «стесняясь», крестить быстро, крестить «на всякий случай», крестить по-магазинному.

В этом смысле крещение в современных условиях становиться шансом для священника, переродившись самому, передать опыт древних – крестить в просвещении, крестить в молитве и покаянии, для возврата старших и введения молодых к жизни прихода. И все это через общение сторон, не в спешке и суете, но в терпении, желании лучшего духовного состояния своим детям и внукам, в молитве друг о друге. Крестить в исповедовании своей веры. Крестить для того, чтобы участвовать в таинствах Церкви, в которых человек встречается с Богом. Крестить для будущего своего и Церкви.

________________________________________________________________________
Беседа вторая

Святитель Филарет писал, что пока наша вера покоится на Священном Писании и Символе веры, она принадлежит Богу, Его пророкам, Его апостолам, отцам Церкви, это ещё не наша вера. Но когда она закрепляется в наших мыслях, нашей памяти, тогда мы обрели её, обладаем ею. Следовательно, необходимо изучать все 12 членов Символа веры для того, чтобы слова, которые мы слышим за каждой литургией, пробуждали нашу мысль и делали нас сознательными членами Церкви Христовой.
Владимир Лосский
(из «Толкования на Символ Веры»)

Крещение: Почему Символ веры наизусть?
(или один день из жизни «злого» попа)
Проблема
Это тот самый вопрос, который задают изумлённые крёстные священнику на собеседовании. И как результат — слышат ответ. Ну, а почему нет? Разве Символ веры не надо знать православным? Разве они не верят в те истины, о которых он говорит? Да и как это: крестить, не понимая, что значит крестить; давать клятву о воспитании в вере и не знать, во что верит православный?

По мне, так это безумие. Всё равно, что с закрытыми глазами вести сына через пропасть. И сам не перейдёшь, и ребёнка не спасёшь. Нет страшнее такого состояния. Незнание порождает ложное знание, суеверие и прочее из этого же ряда.

И не надо себя тешить, господа, что прилетит Гарри Поттер и волшебной палочкой исправит в будущем наши недочёты. В деле воспитания только личный пример способен преобразить душу человека. Это пока дитя спит и ест. Но придёт время, и оно станет задавать вопросы: «Папа, у меня есть крестные?», «Мама, а кто они такие?», «И зачем они нужны?», «А почему они не ходят с нами в церковь?» Так вот, на последний вопрос хоть оправдаться можно: мол, далеко живут, много работают, очень заняты. Благо, если ребёнок вообще задаст похожие вопросы, значит, родные мама и папа всё-таки имеют привычку говорить о Боге в присутствии малыша и даже посещать богослужение. Но ведь ребёнок может спросить и о главном.

Итак, почему же крёстные должны знать наизусть Символ веры?

Сразу хочется вспомнить пословицу «Насильно мил не будешь». Ведь никто не заставляет крёстных быть крёстными. Разве было такое, чтобы батюшка с кнутом в руках и с криком «Даёшь крёстного!!!» тянул вас, что говориться, под крест. Нет, и не могло быть. Вообще природе православной проповеди несвойственно заставлять. Православие свидетельствует и, как наставник, наставляет, то есть учит о Боге Воскресшем. Ну а раз так, и ты сам принял решение стать крестным, то будь любезен принять с должностью права и обязанности.

Крестный вправе молиться за себя, за ребёнка, им воспринятого из купели, вправе воспитывать его в вере, посещать, причащать, учить в соответствии возрасту исповеди, молитвам и многому другому, что вытекает из молитвенной, богословской культуры Церкви. Но он же и обязан всё это выполнять по мере сил в соответствии с реалиями своей современной жизни.

Ну, конечно, знать Символ веры нужно не только потому, что должность обязывает. Это вытекает и из сути самого Крещения. Ведь крестим не от порчи и не для некоего, по народному представлению, хождения под Богом, а для того, чтобы вырастить искреннего православного, знающего свою веру, познающего Христа.

Собеседование
«А вы знаете Символ веры?» «Что это такое?»
Такие стандартные вопросы задаст любой священник при встрече с вами.
«Так вы знаете Символ веры?….» И вот здесь в 90% из 100 воцарится тишина и пауза. После чего мелодию безмолвия нарушит столь резкий не по интонации, а по неожиданности вопрос: «А вы православный?» Поверьте, этот вопрос изумляет многих. И в ответ слышишь: «Ведь как же, я всегда им был, да я и не помню, когда я им-то и не был. Что-то батюшка придумал. И зачем такие вопросы?»

Да всё просто. Ну не хочет священник становиться соучастником преступления. Какого? Убийства духовного. Малыш только успел родиться, только начал осваивать законы жизни, он чист душой и не имеет личных грехов. Его бы беречь, как драгоценный сапфир, в полном эфире. Так нет же, пусть смолоду познает грех миробытия! И кто же его этому учит? Сами родители, и всё те же крёстные, которым всё равно. Своим равнодушием, безответственностью они порождают смерть для души малыша. Кто же рад, когда умирает ребёнок? Такая картина вызовет слезу даже у самого чёрствого и жестокого человека.
А причём здесь священник? Разве он виноват, что родители и крёстные ведут к духовному самоубийству своё будущее поколение? Нет. Потому и заставит крёстных знать Символ веры наизусть. Это конечно не сможет во всей мере показать будущим духовным родителям, как надо верить, и самое главное в Кого. Но сам процесс, он, возможно, напряжёт в человеческой душе струны, на которых уже давно никто не играл Божественной мелодии. И кто знает, может эта банальная зубрёжка малопонятных слов молитвы откроет новый мир для самого крёстного. И, между прочим, на собеседовании эти непонятности священник даже объяснит.

Верую…
Вера – это греческое слово, которое скрывает в своём значении важное свойство людей – доверие. Мы верим, значит, мы доверяем.
Сам текст Символа веры – это не придуманное в кабинете заявление Церкви о том, во что она верит. Символ веры написан на злобу дня в IV в., когда Церковь страдала от ложных представлений о Христе. И до того существовали так называемые «правила веры», но они несли молитвенную функцию и потому исполнялись только за богослужением. Но Символ веры, созданный на первых двух Вселенских соборах (325 г. — Никейский и 381 г. — Константинопольский) приобрёл статус ещё и общего православного исповедания того, во что мы верим, впервые Символ веры приобрёл догматичность.
Текст Символа веры принято делить на 12 статей, или тезисов.

1 тезис
Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.
(Верую во единого Бога, Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего и видимого, и невидимого)

Мы говорим: «Верю в одного Бога», — потому что в жизни много других богов. Они настолько различны, что поглощают человека своим греховным разнообразием. Но для нас Бог один, и нет никого, кроме Него. Бог, Который сотворил, создал нас и всё, что вокруг нас, что мы видим и что не можем рассмотреть глазами. Только Он не поглощает меня своим миром. Только Он не делает из меня робота страстей. Только Он даёт мне силы быть добрым. Верю в Бога, Который не абстракция или природа, но Кто есть Личность. Личность, открывающая себя человеку в примере любви и общения. Бог, Который и есть Любовь.

2 тезис
И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единороднаго, иже от Отца рожденнаго прежде всех век Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, имже вся быша.
(И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, от Отца рождённого прежде всех веков, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, несотворённого, единосущного Отцу, через Которого всё произошло)
Этот стих обращён против тех, кто учит, что Христос не Бог, а только подобен Богу, как бы Бог, тот, кого Бог усыновил. В IV в. пресвитер Арий и его последователи учили об этом. Данным стихом Символа веры мы признаём Христа Богом нашим. Мы говорим, что Он рождён, но не так как все мы люди. Если мы рождаемся во времени, то Он рождён вне его. Мы верим, что Христос участвовал в творении мира.

3 тезис
Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплатившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.
(Ради нас, людей, и нашего ради спасения сошедшего с небес, и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы, и вочеловечившегося)
Бог стал человеком. Он принял нашу плоть. И всё это ради того, чтобы спасти нас от рабства греху. Только Он мог победить эту зависимость через столь сильное смирение себя – Бога – до уровня человека. Мы говорим, что Его рождение от непорочного зачатия.

4 тезис
Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша и погребена.
(Распятого же за нас при Понтии Пилате, и страдавшего, и погребённого)
Мы помним те муки, которые претерпел Спаситель на кресте. Во времена правления Пилата, приморского правителя, эта была не только страшная по боли, но и позорная по сути казнь для самых отпетых преступников. Христос принял на себя эти муки, не будучи виновным. Он был распят для нашего освобождения.

5 тезис
И воскресшаго в третий день по Писанием.
(И воскресшего в третий день по Писаниям)
Здесь фундамент нашей веры. Без него вера наша пуста и бессмысленна. Воскресением мы надеемся на будущую жизнь после смерти.
Это знание, которое даёт нам воскресение из мёртвых самого Христа. Он воскрес и нам даровал такой путь. Он воскрес, как и говорили пророки.

6 тезис
И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
(И восшедшего на небеса, и сидящего справа от Отца)
Если принятие Богом человеческого естества стало началом земного служения Христа, то его вознесение на небо окончанием. Оно произошло в 40-й день после того, как Христос воскрес. Своим восшествием на небеса Господь прославил нас людей пред Отцом своим. И это даёт нам надежду на спасение.

7 тезис
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же царствию не будет конца.
(И снова грядущего со славою судить живых и мёртвых, и Царству Его не будет конца)
Верим в то, что Христос придёт снова на землю. И Он уже будет судить нас всех по делам нашим, по совести нашей. После же Он установит царство Божье, которое никогда не исчезнет, как это было с иными человеческими цивилизациями.

8 тезис
И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, иже от Отца исходящаго, иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки.
(И в Духа Святого, Господа, Животворящего, от Отца исходящего, со Отцом и Сыном равно поклоняемого и славимого, говорившего чрез пророков)
Верю в Духа Святого. Эти слова направлены против тех, кто говорил, что Дух не есть Бог. Именно это утверждал Македоний, еретик всё того же IV в. Дух по своему свойству исходит от Бога Отца. Он есть сила Божья, подающая жизнь всему.

9 тезис
Во едину святую, соборную и апостольскую Церковь.
(Во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь)
Церковь создана Христом как собрание-союз верующих в Него. Она им создана единственной и неповторимой, после которой нет иных, как нет и двух истин. Церковь одна по времени. Она та же, что и пять веков назад. Церковь едина в пространстве. Она та же, что в Африке, что в Беларуси.
Церковь святая, так как её создал Бог. Но она стремящаяся к совершенству, так как в неё входят люди со своими страстями.
Церковь не управляется человеком. Во главе стоит Христос. Но она в земной своей деятельности руководствуется соборным мнением многих, а не одного.
Церковь создана Господом, Который поручил её своим ученикам святым апостолам. Они оберегали её подлинность через своё преемство. И это преемство принадлежит епископам и по сей день.

10 тезис
Исповедую едино крещение во оставление грехов.
(Признаю одно Крещение для прощения грехов)
Как одна Церковь, так и одно крещение. Потому что крещением мы входим в общество христиан. Крещение одно, так как не совершается дважды над одним и тем же. Оно единственное, поскольку через него подаётся очищение грехов, в том числе того греха, который есть в нас при зачатии и рождении. Это грех, переданный нам по наследству, как болезнь, ещё от Адама и Евы.

11 тезис
Чаю воскресения мертвых
(Ожидаю воскресения мёртвых)
Верю в то, что будем воскрешены Христом и телом, и душой. И ожидаю этого.

12 тезис
и жизни будущаго века. Аминь.
(и жизни будущего века. Аминь)
Ожидаю и жизни достойной с Богом после всеобщего воскрешения всех людей.

Вывод «злого» попа
Символу веры 1631 год. Как и тогда, его произносят всем миром за литургией, как и тогда, его читают и малыши, и старики в общей домашней молитве. И это радует. Радует, что у нас, христиан, есть возможность прикоснуться к столь богатой истории. Истории полной перипетий. Истории откровения Бога человеку.
Произнося слова Символа веры, пропуская их через своё сознание, мы становимся реальными соучастниками событий того далёкого времени, когда быть православным означало: быть готовым пострадать даже телесно за Христа.
Сама мысль о том, что текст с его неискажённым смыслом дошёл до нас – поколения-техногенов – порождает ощущение причастности к чему-то важному. И поэтому нам надо знать Символ веры.

Кто-то скажет: «Вы, батюшка, злой и бессострадательный, мучаете нас зубрёжкой. Ну, разве мы станем после этого верить лучше, чем до того? Разве мы сможем познать Христа, зная наизусть слова Символа веры?»

Нет, конечно. Не всякий крёстный после крещения начнёт жить по-другому. Более того, через месяц после крещения многие, к сожалению, перестанут даже вспоминать о том, в чём поклялись Богу. Это произойдёт у каждого по разным причинам. Кого-то жизнь затянет, как колесо сансары, а кто-то просто станет лениться. Часто бывает, что став крёстными, мы временно притворяемся, впадаем, как в замедленном кадре боевика, в сладкое чувство самообмана: будто мы и впрямь так и поступим, как поклялись. Так может, не стоит себя обманывать? Может до того, как принять приглашение быть крёстным, стоит заглянуть к себе в душу? Задать себе прямые вопросы, не ждущие самооправдывающих ответов типа «Да нет, я ведь не виноват, это всё мои предки, это они меня так воспитали», «Разве мог я знать», «Да что там сложного, я справлюсь», «Ну, подумаешь, кто там потом узнает». Может, стоит увидеть себя, какой ты есть без маски и прикрас? Может, стоит на чистоту?

Вообще честность никто не отменял. Если не с другим, то с самим собой не уж-то сложно остаться искренним? Или всё-таки мной кто-то завладел и теперь не даёт мне признаться, кто я?

И вот в таком контексте, когда мы-то и самих себя не знаем, призыв «злого» батюшки зазубрить важнейший текст Веры, чтобы хоть как-то напрячь «внутреннего меня», очень часто воспринимается в штыки. И тут уж даже у Господа нет никаких шансов стать лучше в глазах разъярённого крёстного. Потому «злым» в глазах будущих крёстных становиться батюшка. Но, дорогие мои, я «злой» не потому, что зло во мне, а потому, что хочу научить верить не вслепую, хочу открыть глаза тем, кто привык жить в густом тумане сладкого самообмана.


Комментариев нет:

Отправить комментарий